mind.in.a.box: allein

(I) Один

Вдохновлено альбомом mind.in.a.box «Lost Alone»

И вот я сижу здесь и жду.
Я сижу здесь, а моя жизнь, такая, какой она была когда-то, больше не существует. Она просто исчезла, в одно мгновение. В общем-то говоря, этот ресторан – одна из немногих составляющих моего существования сейчас, и это не особенно радостно: квадратное помещение с дюжиной простых столов, которые, наверно, были свидетелями ещё прошлого столетия. Засаленные сиденья и пожелтевшие занавески, задерживающие любой луч света, который и без того в дефиците в этом городе. В воздухе висит густой дым, из-за которого люди за другими столиками едва различимы. Безымянные силуэты в тумане. Скорее всего, в городе не много таких же убогих ресторанов. Однако кофе, который мне подает лысый хозяин заведения, крепкий и горячий. Тем не менее. Он поможет мне не уснуть. А это важно. Я должен быть осторожен, даже если в данный момент чувствую себя в безопасности, насколько вообще можно говорить о безопасности в моём положении. Я раздобыл толстую пачку настоящей бумаги и старомодную ручку. Если честно, и то и другое я украл в Музее коммуникации. Мне стыдно за это, я ненавижу красть. Но бумаги уже давно нет на свободном рынке, её просто перестали производить, а цена, которую антиквары установили на оставшиеся экземпляры, просто огромна. Делать же заметки каким-либо другим способом было бы слишком опасно, где бы я ни находился. Они бы выследили меня, и я не хочу даже представить себе, что бы они тогда со мной сделали. Я обнаружил вещи, которые им невыгодны. Когда я вижу последнее предложение уже записанным на бумаге – Я обнаружил вещи, которые им невыгодны – меня охватывает беспокойство. Как будто бы эти вещи становятся реальными, только когда я их запишу. Это, конечно, глупо, но когда я вижу мои мысли, написанные черным по белому, и могу даже положить руку на бумагу, реальный предмет, мне трудно считать это одним из многих моих кошмаров, из которого я мог бы скоро проснуться. Всё так, как оно есть, и мне нужно смириться с этим. Они преследуют меня, так и так. И эти вещи, и они, хотя я и не знаю, кто они такие.

Я жду кого-то, кто якобы хочет мне помочь. Записка – да, я говорю о кусочке бумаги – с соответствующей новостью лежит в кармане моих брюк, я выучил её наизусть: адрес кафе, сегодняшнее число, время и три предложения, написанные от руки большими печатными буквами. Первое: Ты должен быть настороже. Второе: Будь там, и мы поможем тебе. Третье предложение – это вопрос. Он звучит так: Разве сегодняшний рассвет не был уже немного необыкновенен? Непосвященному он мог бы показаться странным, высокопарная фраза без смысла, по крайней мере, с подобным сообщением. Но мне она кое о чем говорила, я её знал. Она была чем-то вроде кодового предложения у меня и моего друга Л. Л и я родились в один и тот же год и знаем друг друга с детства. Когда-то, в возрасте лет тринадцати или пятнадцати, в любом случае, тогда, когда жизнь ещё кажется волшебной шкатулкой, полной сюрпризов, мы придумали ритуал, частью которого был этот вопрос. Л взял эту фразу из какой-то книги или песни, я уже точно не помню, как и многое другое. Но я не забыл, когда мы ей пользовались. Например, когда мы шли гулять в надежде убедить каких-нибудь классных девчонок в наших мужских способностях, один из нас непременно говорил другому: «Разве сегодняшний рассвет не был уже немного необыкновенен?» Это было неким вербальным подмигиванием, дружеским похлопыванием по плечу, это значило: сегодня что-то случится. Так мы заклинали нашу судьбу и вселяли друг в друга свою уверенность. То, что сейчас эта фраза всплывает вместе с этим посланием, опять же вселяет в меня некую надежду, потому что этот факт позволяет сделать несколько предположений. Одно из них: послание от Л. Это было бы первым его признаком жизни с тех пор, как он пропал. Ещё существует вероятность, что человек, приславший сообщение, как-то связан с Л. В любом случае, он должен был как-то узнать о нашем коде. Конечно, и здесь существует несколько возможных вариантов. Например, что Л вёл дневник и упомянул в нём об этом, и что дневник попал в руки кому бы то ни было, кто хотел обвести меня вокруг пальца. Или что существует человек, которого Л посвятил в наш ритуал, не сказав об этом мне. Конечно, ещё могло быть так, что мои преследователи каким-то образом заставили его – не хочу даже думать, как, - стать их приманкой для меня. В последние несколько дней я бесконечное количество раз смотрел на эту записку и размышлял, должен ли я действительно пойти. Может быть, я иду напрямую в ловушку, но разве у меня есть выбор? Я в любом случае не могу вернуться домой.

С моего места у окна можно видеть, кто приближается к кафе, если немного отодвинуть занавеску. На улице нет почти никакого движения. Только двое молодых людей, думаю, где-то лет двадцати, стоят у ворот во двор, наклонив головы друг к другу. На кафе они даже не смотрят, наверное, вовсе его не замечая. Снаружи ничто не указывает на то, что за серым фасадом с потрескавшейся штукатуркой находится кафе. Ни вывески, ни меню. Окна испачканы, свет не пробивается наружу, так же, как и в противоположном направлении. Я бы и сам ни за что не нашел это заведение без точного адреса. В общем, молодые люди не кажутся мне опасными, по крайней мере, не в данный момент. Однако я чувствую себя как кошка, следящая за входом в мышиную норку. Моё тело напряжено, готово тут же отреагировать, если... Если, да, если... Сложно сказать, что бы это могло быть, но если, например, в человеке, с которым я должен здесь встретиться, будет что-то, что меня встревожит. Малейшее предательское движение, означающее, что он тянется за оружием. Я развил хорошее чутьё, уже спасавшее меня от нескольких катастроф.

Ещё много времени, прежде чем он – я предполагаю, что это будет мужчина, может быть, даже сам Л, хотя я, конечно, могу ошибаться, - войдёт сюда, несколько часов. В это время я буду писать, если ничто мне не помешает. Я хочу зафиксировать всё, может, у меня даже получится исторический документ. Может, через пять, двадцать или сто лет его кто-то прочитает и что-нибудь для себя почерпнёт. Но в первую очередь я собираюсь записывать всё, чтобы ничего не забыть, не выпустить из внимания что-то, что могло бы иметь значение. Пригодиться может всё – этот вывод я сделал из того, с чем мне пришлось столкнуться в жизни. Остаётся ещё много непонятного, загадок, которые я должен разгадать.

Возможно, они начали следить за мной ещё раньше, чем я могу с уверенностью это утверждать. Ещё задолго до того, как я сделал свои открытия. У меня долгое время было предчувствие, что произойдёт какое-то важное событие, что-то случится. Я могу вспомнить, что часто думал об этом ещё до того, как всё стало проясняться. Однако я понятия не имел, что должно было произойти, и списывал моё беспокойство на ночные кошмары. Они преследовали меня долгое время, занимали мои ночи и омрачали дни. Мне снилась женщина, которая, казалось, звала меня, когда я, весь в жару, дремал на моей постели в этом непонятном состоянии на грани реальности и сна, или же иллюзии, я не был полностью уверен, чем это считать. Видения эти беспокоили меня, я пытался смахнуть их с себя. Женщина была всегда одна и та же, в этом я не сомневался, но её лица было никак не разглядеть. Оно неясно расплывалось, тела и одежды тоже не было видно. Как это иногда бывает во снах, я смотрел на неё – и не видел. Она стояла рядом, но когда я пытался поднять на неё взгляд, картинка ускользала. Это скорее было некое ощущение, нежели точное изображение. Но я знал её. Все сны заканчивались тем, что я пытался приблизиться, чтобы пойти вместе с ней. Я знал, что это то, чего она хочет, хоть она и не говорила, а её голос оставался таким же непостижимым, как и всё остальное. Однако чем больше я бежал за ней, тем больше она отдалялась, и с той же скоростью, с какой она приближалась к горизонту, готовая исчезнуть из моего сна, во мне росло отчаяние. Вскоре я терял её, не чувствовал больше её присутствия, и меня одолевало одиночество, от которого трудно было даже вздохнуть. Это было всеобъемлющее одиночество последнего человека на земле. Я целую вечность стоял там один, в этой серой пустыне, не в состоянии пошевелиться или даже заплакать и смотрел в ту сторону, куда она ушла. Через какое-то время одному всхлипу всё же удавалось вырваться, взорвав ком в горле. Но этот всхлип был беззвучным. Ужасный страх овладевал мной в этой части сна. Я кричал изо всех сил, так что болели голосовые связки, но вокруг была тишина. Ужас оттого, что я потерял слух, был ещё сильнее, чем от страшного осознания, что я потерял эту женщину, и даже того, что был последним на земле человеком. Этот ужас и выталкивал меня обратно в так называемую реальность. Когда я раскрывал глаза, я видел над собой потолок с пятнами, а под собой чувствовал промокшую от пота простыню. Мои щеки были влажными от слёз, а вокруг царила тишина. Это было очень странно, потому что обычно город был похож на беспрестанно бормочущего великана, но когда я просыпался из моего кошмара, он всегда замолкал. В страхе, что все звуки могли и правда покинуть этот мир, я включал радио рядом с кроватью. С тех пор я боюсь оглохнуть, и если бы у меня был выбор, я бы лучше стал слепым, чем глухим. Как только первые звуки глупой музыки, игравшей почти везде, начинали вибрировать в моих барабанных перепонках, я немного расслаблялся. Если мне везло, я наконец погружался в глубокий сон без сновидений. Однако часто мне не везло, и сон возвращался. Вторая версия чаще всего была ещё хуже первой: в то время как я тщетно пытался догнать женщину, я замечал за собой что-то опасное. Оно подкрадывалось ко мне, желая причинить боль. Это было нечто могущественное, и оно удерживало меня, отводило назад мои руки и хватало за горло. Я не видел моего преследователя, но знал, что он не был человеком. Он был чем-то, чему я не могу дать имени, потому что у этого нет известного мне наименования. Его холод парализовывал меня. В этом сне женщина тоже исчезала, как и звуки и всё остальное. Я оставался совсем один.

И всё же сейчас я почти что уверен, что я не сумасшедший. Одним страхом из многих меньше. Остальные страхи продолжают преследовать меня, не позволяя полностью сконцентрироваться лишь на чем-то одном. Даже сейчас я пишу, а в то же время постоянно слежу за улицей через щель между занавесками. Никаких изменений, мужчины всё ещё стоят у ворот. Один из них вкладывает что-то в руку другому, и второй тут же прячет это в карман. Предполагаю, что это трансцендер, о чём тут ещё может идти речь? Трансцендеры сейчас – главный товар на всех нелегальных рынках, если вообще не единственный. Вы закрепляете пластинку с электродом на голове за ушами и вдоль шейного отдела позвоночника на высоте гипофиза, включаете прибор и переноситесь в безмятежный мир, убегаете от своего жалкого существования в городе. Раньше, чтобы приглушить свои заботы, люди использовали бы синтетические или полученные из растений вещества. Эти вещества имели значительные побочные эффекты и назывались «наркотиками». Должно быть, они повлекли за собой много смертей. Трансцендеры физически безвредны, но они тоже запрещены. Однако запрещены они или нет, они всё равно существуют. Если бы их не было, всё сейчас, возможно, было бы иначе.

Как функционируют трансцендеры, люди не знают. Некоторые думают, что они изменяют процессы в мозгу и ощущения, как, вероятно, раньше это делали наркотики. Я тоже долгое время так думал.

Пока не сделал свои открытия.